Фрагмент стихотворения Дм.Кленовского,соученика Гуилева.Стихи написаны в эмиграции в 1955 году.В числе прочих его стихов ходили в 80-х в магнитиздате.В 1995 г.напечатаны в четырехтомной антологии поэзии русского зарубежья " Мы жили тогда на планете другой"

............
За годы зла,за годы бед,
Со мной друживших там.
Привык терять я даже след
К покинутым крестам.
Я схоронил отца и мать,
Я схоронил друзей.
Но их мне легче вспоминать,
Чем запах детских дней.
Все,чем согрела жизнь меня,
Я растерял- и пусть!!
Вот даже Блока больше я
Не помню наизусть.
И стало тесно от могил
На дальнем берегу....
Я всех,я все похоронил.
А это- не могу!

Когда я думаю,что вот
Там все теперь не так,
И тот,кто песни там поет,
Не близок мне никак;
Со мною августовским днем
Не вспомнит злую весть,
Не скажет:"Вот сейчас,вдвоем,
"Костер " бы перечесть!"
Когда я вспомню.что поэт,
Что всех дороже мне,
Убит,забыт - пропал и след!-
В своей родной стране;
Что тот,кто нам стихи сложил
О чувстве о шестом,-
И холмика не заслужил
С некрашеным крестом;
Что даже в эти,в наши дни
На невском берегу
Его и мертвого они
Как волка стерегут-
Тогда я из последних сил
Кричу его врагу:
Я всем простил,я все простил,
Но это - не могу!

Просторен мир и многозвучен,
И многоцветней радуг он.
И вот Адаму он поручен,
Изобритателю имен.

Назвать,узнать,сорвать покровы
И праздных тайн и ветхой мглы-
Вот подвиг первый. Подвиг новый-
Всему живому петь хвалы.
Сергей Городецкий.

Николай Моршен (1917-2001) - поэт русской эмиграции

С вечерней смены, сверстник мой,
В метель, дорогою всегдашней
Ты возвращаешься домой
И слышишь бой часов на башне.

По скользоте тротуарных плит
Ты пробираешься вдоль зданья,
Где из дверей толпа валит
С очередного заседанья.

И, твой пересекая путь,
Спокойно проплывает мимо
Лицо скуластое и грудь
С значком Осоавиахима.

И вдруг сквозь ветер и сквозь снег
Ты слышишь шепот вдохновенный.
Прислушайся: «…живут вовек».
Еще: «А жизнь людей мгновенна…»

О строк запретных волшебство!
Ты вздрагиваешь. Что с тобою?
Ты ищешь взглядом. Никого!
Опять наедине с толпою.

Еще часы на башне бьют,
А их уж заглушает сердце.
Вот так друг друга узнают
В моей стране единоверцы.

А еще есть книжечка такая у меня - "Образ Гумилева в руской поэзии". Покупала, кстати, в Доме книги на Невском. В этой книге и прижизненные посвящения, и написанное после его смерти, и написаное эмигрантами. Очень хорошее издание. Советую всем обзавестись.

Ошиблась в названии книжки - не "Образ Гумилева в русской поэзии", а "Образ Гумилева в советской и эмигрантской поэзии". Вроде так...

Эрих Голлрербах. Из цикла "Царскосельские стихи".

I.
Здесь Пушкина родилось вдохновенье
И выросло в певучей тишине.
Здесь Лермонтов на взмыленном коне
Скакал на эскадронное ученье.

Здесь, сама себе мятежностью наскучив,
Медлительно прогуливался Тютчев;
Бродил, как тень, Владимир Соловьев.
Шепча слова сентенций и стихов.

И в озера лазоревый овал
Здесь Анненский созвучия бросал
Вслед облакам и лебединым кликам.

Звенят, кружась, рои веселых пчел,
И внемлет им чугунный дискобол,
Клонясь к воде невозмутимым ликом.

Мечтала здесь задумчивая Анна
И с ней поэт изысканный и странный, -
Как горестно и рано он погиб!..

В шуршании широкошумных лип
Мне слышится его тягучий голос,
И скорбных галок неумолчный скрип
Твердит о том, чье сердце раскололось.

веселее порубиться

www.tvoya-igra.in

Памяти Николая Гумилёва

Господин офицер, вы еще не одеты?
Небо смотрит нахмуренно и свысока.
А вдали, в розоватых брабантских манжетах,
Облака, облака, облака, облака...

Господин офицер, что же вы загрустили?
Умирают не только герои в стихах.
Видно, Бог и судьба всё же вам отпустили
Три высоких креста на граненых штыках.

Господин офицер, это ясно и просто:
Революция, царь - кто там прав, кто не прав.
Первый крест - крест Георгия Победоносца
Не отнять, даже с мясом с мундира сорвав.

Господин офицер, руки за спину молча.
Сапоги, гимнастерка - всё сняли: убрать!
Крест нательный - накинулись стаею волчьей...
Ничего: это в сердце, а там не достать.

Господин офицер, третий крест - в изголовье.
В небесах уже явно бушует рассвет:
Кружева облаков наливаются кровью,
Принимая багрово-торжественный цвет,

И несутся принять под защиту и стражу,
Но надежен затвор и проверен прицел,
Отработанный залп! А поэзия как же?
Господин офицер... Господин офицер!

А. Белянин